Италия
Очень часто мне приходится слушать восторженные впечатления от людей, побывавших в Италии. Еще чаще, друзья и знакомые делятся своими планами на отпуск, и Италия занимает первое место в их списке стран для посещения. А я там уже был, и не хочу больше в Италию. Видимо по той же причине, по которой я не хочу ездить на такси.
А что я помню об Италии? Вот задумался и попытался припомнить свои впечатления от девятимесячного пребывания в этой вожделенной туристами стране.
Вот помню, как рано утром остановился поезд, на каком-то полустанке, где стоянка 2 минуты. Помню, как летели из окон чемоданы и баулы, как в панике носились и визжали дети и их мамаши.
Потом был приют для местных бездомных на северной окраине Рима, с романтическим названием "Sporting".
Двадцать четыре часа в сутки под окнами шумело веселье и драки. Полчища тараканов. Ни дня без поножовщины и полицейских сирен.
В "Sporting" нас доставили на автобусе, а вещи привезли на грузовике и вывалили примерно в километре от приюта. У меня был один чемодан и сумка, а тем, кто тащил по Европам весь свой скарб, пришлось несладко.
Поселили бесплатно на неделю. Спустя неделю там можно было остаться жить хоть до самого отъезда в Штаты, но уже за небольшие деньги.
Утром в подвале нам раздавали по два пакета некиснущего (холодильников не было) молока и по две банки каких-то условно съедобных консервов. Кормить этим говном ребенка мы не решались. Надо было что-то делать, надо было идти на разведку в город, в Рим.
Первые впечатления о мире за пределами ночлежки - чужой пестрый город. Набитые битком, кишащие карманниками автобусы, пропахший мочой вокзал "Stazione Termini", толпы цыган. Постоянное чувство голода, необходимость выбора между самыми дешевыми сигаретами "Национале" и куском пиццы. Унизительная безденежность и вязкая депрессия.
Мы таскались целыми днями по Риму, лишь бы не находиться в гадком "Спортинге", кормили где-нибудь ребенка, но потом все равно возвращались в свой обезьянник.
Неделя подходила к концу. О том, чтобы оставаться в Спортинге не могло быть и речи, и я, по наколке аборигенов, отправился на междугороднем автобусе в маленький курортный городок Passoscuro, на поиски жилья.
Мне повезло. С первого раза мне удалось найти свободную комнатку в огромной каменной вилле.
Вилла была просто красавица. Она стояла на тихой зеленой улочке и была огорожена высоким каменным забором с автоматическими воротами. Во дворе свой теннисный корт, виноградник и кусты диких роз. Восторг, особенно после "Спортинга".
На первом этаже там был огромный холл с камином, а наверху штук шесть комнат, и в каждой из них жило по семье, родители, дети и бабульки. Общежитие имени монаха Бертольда Шварца в натуральном виде.
Мы переехали, и влились в коммунальную жизнь.
Бархатный сезон быстро закончился и потянулась бесконечная зима с пронизывающим до костей итальянским холодом. Отдыхающие и домовладельцы разъехались по теплым римским квартирам. Город стал почти полностью русскоязычным.
Общим собранием жильцов нашей общаги, газ, по причине дороговизны, было решено не использовать для отопления, только для приготовления спагетти. Мужское население виллы маялось от безделья, шаталось по промозглому курорту в поисках выброшенной мебели, сухих сучьев, "желтых страниц" и вообще всего, что можно было запалить в нашем роскошном камине. Трофеи сваливались на теннисном корте, разрубались топором на дрова, а вечером потрескивали в огне.
Это было очень красиво, но спать все равно приходилось в одежде, а дети не вылезали из соплей.
На завтрак, обед и ужин у нас всегда были, естественно, макароны и индейка, во всех мыслимых и немыслимых видах. Мясо и рыба были недоступны, из-за чрезмерного количества итальянских нулей на ценнике.
Большинство население городка передвигалось по своим нехитрым делам на старых, раздолбанных велосипедах, которые крались друг у друга при малейшей возможности. К багажникам велосипедов были приделаны пластиковые молочные ящики, с загадочной надписью "Torre in Pietra". В этих ящиках возили с базара индейку и макароны, иногда еще в них катали детей.
Целыми днями, в обычно вымиравшем на зиму до нашего нашествия городке, вяло кипела жизнь.
Мужчины и женщины бродили в поисках какой-нибудь работы. Бабульки собирались на скамеечках и жаловались друг другу на судьбу и дороговизну отопления. Молодежь тусовалась с мопедами и девками. По улицам ходили коробейники, и предлагали редкому местному прохожему товары народного промысла, советские "антибомбини" и "Командирские" часы. По выходным отовсюду слышалось: - "Лино натурале, ляворо мануале. Руси оролоджи. Сконто!"
Некоторые, особо активные продавцы возили свой товар в Рим, на рынок "Американо". Они давным-давно распродали то, что привезли сами, и с нетерпением ожидали прибытия в поселок новых жителей, у которых можно было выдурить по дешевке новых матрешек, полотенец и часов.
Работы зимой в Passoscuro не было. Было скучно, очень скучно и еще тревожно.
Каждый вечер, ровно в девять, в любое ненастье, все русскоязычное население городка собиралось на "сходку". Приезжал человек, работавший посыльным в римском "ХИАСе", забирался на перевернутый ящик в центре главной площади и начинал выкрикивать фамилии. Это он привозил повестки. Кому вызов на интервью в посольство, кому на медкомиссию, кому "транспорт" (уведомление о дне отбытия в США), а кому и, распространенный в те времена, "отказ".
Отказников было много. Это были те, кто не смог убедить клерка в американском посольстве в том, что он именно беженец. Что он не за колбасой едет в Америку, а бежит из СССР от смерти неминучей.
Перед получившими отказ все на сходке расступались, как перед тифозными. Те, кто уже получил добро, изображали сочувственную гримасу, а те, кто только ожидал вызова в посольство, начинали еще больше дрожать, и наперебой расспрашивали несчастных: - "А шо вас там спрашивали? А шо вы им говорили?".
Считалось, что первые десять дней после интервью - самые критические, и если вы не получили отказ в этот срок, то значит вас пронесло.
Чтобы разжалобить чиновников, народ придумывал невероятные истории из прошлой жизни. Эти страшилки репетировались вечерами перед соседями по коммуналкам, и потом все сообща делились впечатлениями от услышанного и вносили свои предложения и замечания. Появлялись даже специальные "фирмы", которые за умеренную плату сочиняли людям подходящую биографию для интервью. Это называлось "сочинить мансу".
У нас появились новые друзья, из местных. Пожилая семейная пара Мария и Валентино Престано. Они были одними из немногих итальянцев, живших в городке круглый год. Очень приятные, интеллигентные люди, только какие то грустные. Один сын, Маурицио, у них погиб, а второй, Стефано, тихий домашний мальчик, влюбился в какую-то оторву, и собирался жениться.
Валентино целыми днями просиживал у нас на вилле. Мы стали друзьями, от скуки, конечно.
Я очень быстро научился изъясняться по-итальянски, и мог часами разговаривать с "Валькой" о жизни. Он очень любил рассказывать о своей былой службе судовым доктором. Еще он часто, со слезами на глазах, жаловался на Стефано с его невестой Нормой, на подкравшуюся старость и просто на жизнь.
Валентино и Мария души не чаяли в моем сыне Лёне. Они баловали его печением и конфетами, приносили для него кое-какую одежду. Мне Валентино однажды подарил полный комплект новенького военного обмундирования, от ботинок до шинели. В нем я и проходил всю зиму.
Иногда, они приглашали нас с женой и ребенком к себе в гости. У них было тепло! Мария качала нашего Лелика в кресле-качалке, у горящего камина, а он говорил ей "анкора, анкора перфаворе".
Он начал говорить одновременно по-русски и по-итальянски. Ему еще предстояло заговорить и по-английски, а в последствие снова забыть всё, кроме русского.
Вечером мы обычно пили чай и играли до ночи в лото.
Был еще такой интересный случай. Я научил Валентино "правильно" пользоваться автобусными билетами. Вот он обалдел-то!
Чтобы доехать до Рима, нужно было купить в киоске билет за 2200 лир. В автобусе билет вставлялся в щель в кассе, и на нем отпечатывалось время и дата. После, глупые итальяшки билеты выбрасывали, а мы подбирали. Дома, то место где был штамп, промокалось ваткой пропитанной пятновыводителем "Resolve", проглаживалось, через чистую бумажку утюгом, и получался новенький билетик. Валентино смотрел, и только цокал языком. Воистину, голь на выдумки хитра.
Где-то в середине зимы произошло радостное событие. Я стал сказочно богат!
Возвращаясь автостопом из поездки в Ladispoli за особо дешевой индейкой, я разговорился с водителем. Он оказался хозяином маленькой строительной фирмы, и предложил мне работу. Так я попал в польско-итальянскую бригаду мастеров.
В 5 утра за мной приезжала машина, и мы ехали то в Рим, сооружать винный погреб, то в Чеветавекию, то еще черт знает куда. Бригада не работала на одном объекте больше одного-двух дней.
Сейчас даже самому трудно поверить. Вот, например, приезжаем в какую-то деревушку. Стоит сооружение - четыре каменных стены средневековой кладки, дыра вместо двери, а внутри заросли травы. За один день делалось железобетонное перекрытие для второго этажа и крыши, выложенные кафелем полы, каменная лестница, внутренние стены с арочными проходами, окна с двойными рамами, двери. Потом увозился мусор, и хозяева могли завозить мебель.
Нас было шестеро, включая хозяина, и работали мы без остановок на перекур. Всё бегом, в пожарном темпе. Вечером, меня как зомби сгружали у ворот нашей роскошной виллы. Мне уже не хотелось ни есть, ни спать. Вернее, хотелось заснуть на век, но 50 долларов, которые я ежедневно приносил в семью, все же придавали жизненных сил проснуться на следующее утро.
Потом я еще работал в помидорных теплицах, вытирал машины на мойке, красил туалеты в кемпинге.
С кемпингом произошла смешная история. Хозяин кемпинга был хорошим приятелем Валентино. Всю зиму кемпинг был закрыт, а ближе к весне Валёк замолвил за меня словечко, сказал, что хозяин меня возьмет, и чтобы я утречком подошел к воротам.
Утречком я отыскал хозяина и сказал ему, что это я, от синьора Валентино. Тот ничего не может понять. Говорит, что будто бы "я" уже взят на работу и показывает на какого-то мужика. Оказывается мужик, в поисках хлеба насущного, случайно забрел в кемпинг до моего прихода и предложил свои услуги. Хозяин подумал, что это пришел я, и взял мужика. Когда все выяснилось, то он и меня взял, и этого мужика несчастного тоже оставил.
Мужик оказался прикольным. Его звали Коля. Мы с Колей неспешно перекрашивали туалеты, собирали граблями прошлогоднюю листву, кормили и дрессировали найденного в траве ёжика, вели философские беседы. Сами себе приходили, уходили, повесив на ворота огромный замок.
Хозяин привозил нам из ресторана обед, а вечером приезжал с зарплатой. Это была самая лучшая работа, и я остался бы в кемпинге на все лето, как мне предложил хозяин, но в мае мы получили заветный "транспорт" и отбыли в Америку.
Много, как оказалось, на свете занятных профессий. Вот, перед отъездом в Италию, на пример, мне довелось работать на огромном, довоенном станке для растяжки кожи, на кожаной фабрике в австрийском поселке Хохенейх.
Как я туда попал, и как я работал - это тема для отдельного рассказа. Австрия у меня теперь ассоциируется исключительно с грохочущим станком и удушающим запахом рыбьего жира, а не с Моцартом.
Что еще я помню об Италии? Помню, первое слово, произнесенное моим сыном. Он смотрел на горящий камин, и вдруг сказал по-итальянски - "фоко". Прикольно.
Еще почему-то запомнилось, как однажды, я высушил бамбуковою палку, росшую прямо за воротами, раздобыл у Валентино леску с крючком, и научил ребенка ловить рыбу в речушке. Вообще основная цель рыбалки была сугубо прикладная - наловить рыбы и съесть, но ловилась одна мелочь, есть которую было невозможно.
Вот такая у меня была Италия.
Да, как же, как же. Памятники старины. Однажды, по дороге за индейкой на рынок "Porto Porteso", я забрел в развалины Колизея. Впечатлений не больше, чем от дома Павлова в Волгограде.
Наверное, если бы я сейчас поехал на экскурсию в Рим, то у меня бы остались совершенно другие впечатления, но я туда больше не поеду, по той же причине, по которой я не могу ездить на такси.
